…Он вовсе не был стар, но сердце его не вынесло тяжести добровольного бремени, которое он взял на себя, практически в одиночку восстанавливая древний островной монастырь. Семья его трудилась с ним и почти весь семейный доход шёл в дело. Трудно вообразить, чего вообще не мог сделать этот замечательный человек, действительный мастер на все руки. Мы были знакомы около двенадцати лет и, когда мог, я наведывался к нему на остров, почитая за честь пообщаться с ним. Записки о последней островной встрече здесь и приводятся…

… В четверег день был пасмурный и дождливый, мне не хотелось никуда ехать. Но перспектива вновь встретиться с самим Алексан-Николаичем вдохновила меня на поездку. В два часа дня хозяйка острова Надежда не приехала, и я уже с облегчением ожидал срыва поездки, когда под окном, наконец, появилась сребристо-ржавая машина Плигиных. Вскоре дорога оказалась сухой и в Кубенском Надежду удалось купить 5 пачек Бакланской Звезды. Я задымил сигаретой и дымил так до самого села Шолохово, коее является поворотным пунктом в направлении, мрачного в любую погоду, озера Кубенское. … По хрустящей глино-песочной дорожке мы тихо докатились до маленького картофельного поля, на котором и высилась худая, донкихотская фигура самого хозяина острова Алексан-Николаича Плигина. Рядом с ним смирно стоял лысоватый молодой человек, напоминающий конкретно художника Баканова. Но это был вовсе не Баканов, а трудник Андрей, изполняющий послушание от Прилуцкого монастыря. Алексан-Николаич, завидя жену, приказал ей подогнать машину поближе, дабы загрузить её мешками с картошкой Я искренне надеялся, что плавсредство окажется большим морским катером с тёплой каютой и печкой, я долго стоял на крепчающем осеннем ветру, пока не догадался что машина отнюдь не подъедет. Делать нечего - пришлось нести мешки на своём горбу Трудник, видя мучения инвалида, помог донести два мешка из пяти и хозяин повёз их в неведомом направлении… Идя пол-часа туда же, мы достигли, наконец пустого берега. Сильный ветер сдувал с него куски картона, резиновые сапоги и банки из-под пива "Янтарное". Сам остров чуть угадывался в промозглой мгле, и в этом промежутке гуляли холодные и голодные озёрные волны с белыми пенными гребешками. И что же? - вместо катера нас ждали две обыкновенные дюралевые лодки, на одной из которых всё-таки был мотор, но обе стояли так далеко от берега, что носить в них вещи и мешки с цементом пришлось на носилках Чем дольше продолжалась погрузка, тем лучше я понимал, что, в этом безумном предприятии, меня ожидала верная погибель в пучине под свинцовыми тучами, совершенно равнодушного к моей дорогой особе, неба…

… Андрею было море по колено, но чтобы до такой степени… Преодолевая ветер, он дотащил наши суда чуть ли не до середины пучины, а я в это время налегал на вёсла, одно из которых было явно короче другого. То ли местная акула обгрызла его, то ли хозяин, в трудный день, истопил кусок в печке, чтобы согреться, но для меня, в тот момент, важным было не смотреть в надвигающуюся мешанину волн, готовую поглотить меня без остатка… Наконец, после съёмок на видеокамеру хождения по воде, аки посуху, произведённых окаменевшей хозяйкой, Алексан-Николаич зычно позвал трудника сесть в прицепную лодку, повелел привязать её ремнями к буксиру, а сам стал заводить двигатель. И вот он взревел, хозяин прыгнул к рулю и судна двинулись. Волны стали теснить нас, прицепное стало биться о наш борт так, что все сразу усомнились в благополучном исходе экспедиции, к тому-же вовремя сорвало шпонку гребного винта. Хозяин отреагировал мгновенно - было приказано отцепить несчастное судно, а трудник Андрей был послан на заклание, - служить отягощением на прицепе. Я же послушно травил якорный канат, пока лодка с грузом цемента и картошки не отдалилась на безопасное для нас разстояние. Её мотало и топило, пока Алексан-Николаич, скрываясь в волне, махал мокрым молотком, забивая новую шпонку. Скоро мы вновь рванулись вперёд, канат натянулся и, с этого момента, мне пришлось служить амортизатором и смягчать рывки, налегая на лапу якоря, впившегося двумя другими в тонкую жесть кормы.

...Молясь всем святым, я быстро раскаялся во всех грехах, пока пучина терзала и ела наши корабли. Не раз мне казалось, что лодка с трудником уже не появится из-под седой волны, но она каким-то чудом выныривала, и Андрей продолжал возседать на ней темным и мокрым чучелом. Я осмелился взглянуть вперёд и, с ужасом увидел, что силуэт острова совсем не приблизился, а среди волн показались какие-то, сгибаемые ветром, высокие деревца. Я протёр глаза, но видение не исчезло. - Это вешки, здесь сети стоят, - объяснил хозяин, зорко смотря вперёд. Он вдруг давал газу, чёрная вода за кормой взрывалась жёлтым, мертвецким светом, суда рвались вперёд, то опять снижал обороты и сильно вертел рулём, чтобы встретить носом лодки особо крутую в своей злобе волну. - Это штиль, а не волна! - презрительно поглядывая на меня цедил командор сквозь мокрую, блестящую сединой бороду.… И вдруг всё кончилось, - я оглянулся, - остров был рядом. На чёрных его валунах лаяли и мяукали, встречающие всех живыми добравшихся до берега, собаки и кошка. Выбравшись на сушу, я, прежде всего, поинтересовался, как зовут киску. Зелёную, с рыжими подпалинками, певучую кошку звали " Бакса"…

В это время, навстречу появились ещё два обитателя острова - трудник Евгений, лицо которого напоминало древесину свилеватого дуба. Ещё одним новым существом оказалась умная и зоркая дворняга по имени Рекс, которая тут же облапила мою продрогшую ногу и лизнула мою окоченевшую руку. Я было подумал, что у пса сексуальные проблемы, но, в последствии выяснилось, что пёс желает безчисленного повторения поглаживаний его головы, ушей и других частей собачьего тела, а предметом его сексуальных пристрастий является сама… кошка Бакса!.. Рекс явно служил мишенью старческих нападок ещё одного старинного жителя острова - мишучьего пса Паши, нещадные поединки которых, капитан-командор Плигин прекращал с большой затратой собственных физических сил в виде повторяющихся пинков, щедро и усердно раздаваемых сцепившимся бойцам…

… Это была суббота. Пила моя то кашляла, то швырялась поршнями, то взревала как бы напоследок, но никак не желала работать. Никогда в жизни не выворачивал я столько свечей, не разбирал и не собирал из разных запчастей столь мёртвый агрегат. Руки мои покрылись въевшейся бензиново-масляной чернотой, а сам я имел вид несчастного пьяного тракториста из самого худого колхоза, на грязной телогрейке которого поблёскивали, очевидно украденные, золотые интеллигентские очки. в таком виде я и предстал шумным и промёрзшим иностранным паломникам, о которых и впереди речь.

...На следующий день погода вовсе не наладилась и я в тихом ужасе готовился принять неизбежное - пробраться сквозь толкотню волн и ледяной ветер к западному берегу С собою взяли опять же трудника Андрея, усадили меня вперёд, предварительно завернув в одеяло, -С богом!, - сказал Александр Николаич и рванул шнур. Мотор взревел и мы двинулись в утренний свинцовый простор. Я так злился на свою боязнь, что нагло осмелел и синим от холодрыги лицом встречал бури брызг тяжёлых встечных волн. На самом фарватере порыв ветра вдруг сорвал с меня мою мокрую джинсовыю кепку и она канула за кормой. -Да и хрен с ней! - мысленно согласился я, с готовностью уступивший бы в откуп страшному морю и самые штаны, но я не знал ещё подлинной удали капитан-командора Плигина. Невозмутимо улыбаясь, он круто развернул судно и разбивая ледяные волны, пошёл на спасение моего личного имущества. Я хотел протестовать, я хотел вопить, чтобы не кепку спасали, а лучше меня, но язык мой занемел от ужаса. Тем не менее,с третьего захода, Плигин ловко сунул руку за борт и уловил-таки с самого гребня волны мою кепку, после чего с ещё пущей наглостью повёл судно сквозь ветер с волны на волну! И… всё наконец стихло. По мелководью мы пробрались к берегу, Александр Николаич поручил судно труднику, и мы с явным удовольствием, пошли по знакомому песчанному берегу к деревне.